Отдыхать можно и дико, а оздоравливаться предпочтительно цивильно

Кому‑то смешно… Не оборудование же! Только здоровым лучше и не знать, в чём разница.

И сегодня — о новых стандартах — не лечения, не оздоровления — подходов.

Впервые я была в санатории «Беломорье» в 2019‑м, накануне его продажи Федерацией профсоюзов. Потом — в 2021‑м. И вот — весной 2023‑го. Уже есть что с чем сравнивать.

В 2019‑м персонал скрыть нервозности не мог. Говорили: «москвичи скупят и распродадут за бесценок», «никому санаторий как санаторий не нужен будет»… Сотрудники искали новую работу, некоторые, жившие рядом в посёлке, продавали квартиры. Ясности не было никакой. Даже с вариантами сохранить «Беломорье» как здравницу.

Время не пощадило крутое полвека назад заведение. Территория зарастала диким лесом, жилой и лечебный корпуса бодрились из последних сил. Коммуникации, мебель, текстиль, окна-двери, оборудование не то чтобы дышали на ладан — были явно из другой эпохи. Как бабушкина цигейковая шуба: греет ещё, но как в ней в люди? То есть функционально здравница оставалась здравницей, но приглашать туда гостей стало стыдно.

Буквально каждый квадратный сантиметр санатория требовал немалых вложений, и было три варианта развития событий. 1). С переменами погодить, искать финансирование, копить ресурсы. 2). Закрыться и ремонтироваться. 3). Продолжить работу, преобразуясь поэтапно. Выбрали третий.

В 2019‑м в номерах старого фонда продолжили оздоравливаться гости, как я, — инвалиды по путёвкам соцстраха. В ранее отремонтированных номерах — отдыхающие по платным путёвкам. Большинство процедур оставалось в сохранном (хотя и неэстетичном, а некоторые — и в неэффективном) состоянии. Но и в «эпоху перемен» мне отдохнулось прилично. Хотя даже я, не избалованная роскошью современных курортов, не заметить убогость постсоветского наследия не могла.

Ремонт начали с входной группы, столовой, пары этажей жилого фонда, бассейна — самых востребованных пространств. И уже в 2021‑м стали заметны точечные перемены. Правда, во втором заезде пришлось пару дней пожить под аккомпанемент перфоратора. Но администрация тогда услышала отдыхающих, и все громкие работы стали вестись до обеда, когда гости были в лечебном корпусе на процедурах. Этой весной санаторий просто закрыли «под шум» на 10 дней.

Из явно заметного: с 2020‑го в здравнице отремонтировали второй и третий этажи жилого и первый этаж лечебного корпуса, где сейчас спа-зона. Сюда, например, из другого здания перенесли грязелечебницу, и теперь тут тепло, кулуарно, гигиенично, эстетично. А было: грязь да грязь кругом, ручная стирка простыней, никакой тебе интимной зоны. Да ещё после тепловой процедуры нужно было бежать по улице. Появились и новые процедуры. В общем, здесь — наглядная перспектива в смысле удобства, качества, эстетики — как будет везде.

Отремонтировали помещение танцпола, конференц-зала, оборудовали детскую комнату. Построили банкетный дом ближе к лесу, чтобы корпоративы-мероприятия не мешали отдыхающим оздоравливаться, а отдыхающие им — веселиться. Задышала без сорняков и лишнего подроста берёзовая роща. Чистятся ручьи, засыпаются болотные низинки… В стройку ушла прибрежная зона.

Санаторий для меня — смена картинки, отдых от будней (готовки, уборки, родственников). Ну и поддерживающие организм процедуры — как профилактика, чтоб дальше не сыпаться. Не зря же государство прописывает санатории инвалидам. Раз в два года — бесплатно.

Увы, не все инвалиды об этом знают. Просто отказываются от положенных льгот и получают вместо них крохотную надбавку к пенсии. И в 2021‑м, и в этом году встретила бабулек на инвалидности, которым родные путёвки купили. Ругала их, почём зря. Как оказалось, одну из них — точно зря.

Одной из них, как и мне в этот раз, поликлиника № 1 Архангельска решила санаторий «противопоказать». И ей — сделала соответствующую запись в истории болезни. Я же с такой записью не согласилась: два раза был показан, а сейчас что случилось? А случился рак 23 года назад. «Но мы считаем, что онкобольным нежелательно»…

Что значит «нежелательно»?! Очень даже желательно! В приказах федерального минздрава я нашла нужный — по показаниям-противопоказаниям. Спорить со мной продвинутой в поликлинике не стали. Хотя вслед за гинекологом Ольгой Вакориной и зав. отделением Валентиной Спиридоновой ещё и терапевт Евгения Гришина для подстраховки отправила на врачебную комиссию. (Позднее я выяснила, что и главный врач Анастасия Фомина — сторонница того, чтобы онкобольные сидели дома.) Я же, как вы поняли, в санаторий поехала.

Но вопросы остались. Врачам кто‑то рекомендовал ограничивать пациентов с онкологией в возможности оздоравливаться? Отказы — от незнания законов родного минздрава? Или вольная интерпретация написанного чёрным по белому: если есть рак сейчас и пациент проходит лучевое лечение или химиотерапию — пусть лечится? Восстанавливаться — потом. «А мы, мол, всё равно считаем иначе»?

На самом деле (как мне это увиделось), врачам просто лень/некогда изучать наши истории болезни, и от греха подальше они так страхуются. Вдруг мы по незнанию навыпрашиваем или недобросовестные врачи санатория поназначают нам вредных процедур…

Начмед «Беломорья» Елена Алфёрова с моим предположением по перестраховке согласилась. «Любое наше вмешательство направлено на улучшение микроциркуляции, то есть на увеличение кровотока в какой‑то зоне, — пояснила она. — А опухоль любит питаться кровью. Ограничения — чтобы не стимулировать ненужные процессы. Но у нас есть СанПиН, приказы и рекомендации, которые либо разрешают, либо лимитируют те или иные процедуры. Лечащий врач решает это индивидуально».

Мой результат оздоровления в этом году: за четыре месяца всего дважды принимала обезболивающие (проблемы со спиной). Работать (в том числе и головой) могу, а в санатории ещё и хотела. Большего и не ожидала.

Кроме внешних перемен, в «Бело­морье» идут и внутренние — по организации отдыха-лечения. Уже и школьники с удовольствием проводят там выходные-каникулы, и запущена отдельная программа по гинекологии, и есть бюджетная программа для семьи, которая может позволить себе выезд лишь на день… На первом этаже жилого корпуса, там, где были кабинеты, библиотека, весной доделывали номера с безбарьерной средой, а также номера с террасами и индивидуальными входами со стороны леса. Всё это — по запросу сегодняшних людей. И, слава богу, что системы здравоохранения-соцслужб-строительства стали поворачиваться к людям лицом и поспевать за нашей «продвинутостью».

Спешу рассказать о давно ожидаемой программе «Человек рядом».

Увы, большинству из нас рано или поздно придётся столкнуться с немощью своей или близких. И тогда изменится весь уклад всей семьи. Ежеминутная обязанность родных быть сиделками-няньками, изматывающая усталость неизбежно приведут к выгоранию по типу врачебного. Именно ради возможности родственникам самим отдохнуть и набраться сил на дальнейший уход санаторий запустил новую программу.

Это когда специально обученный сотрудник берёт под контроль человека с ментальными особенностями, с потерей ориентации в пространстве, нуждающегося в оздоровлении. Буквально контролирует его расписание и сопровождает повсюду — чтобы подопечный ничего не испугался, не растерялся на чужой территории. Дневное сопровождение — для гостей здравницы с лёгкими когнитивными расстройствами. Одеться, помыться, посмотреть кино или лечь спать они могут и сами. Плата дополнительно к путёвке — 1000 рублей в сутки.

Второй вариант — более тяжёлые расстройства, которые требуют и бытовой поддержки-контроля. Сходить в туалет, поменять памперс, почистить зубы, одеться… Тогда сопровождающий — круглосуточная сиделка. Дополнительная плата — 2000 в сутки. Вопрос «дорого» не обсуждаю. Вижу, как тяжело троим моим знакомым жить в новой реальности. С мамой, тёщей, мужем.

Важно: если гость с инвалидностью оформляет путёвку через соцстрах, он получает всё, что положено по путёвке, бесплатно. А некоторым категориям гостей положены и сопровождающие.

Отдых-лечение с сопровождением обойдётся в 53–56 тысяч рублей за 10 дней. Лечение подбирается индивидуально. Например, у человека проблема с суставами — зачем ему ингаляции, горный воздух, ароматерапия? На те же 18 350 рублей, отпущенных на лечение, можно подобрать процедуры для решения конкретных проблем.

Про все одновременные стройки санатория рассказывать не стану. Лично я больше всего жду перемен в водолечебнице цокольного этажа лечебного корпуса. Ещё весной все ванные-души там работали, и я сполна насладилась всем, чем врачи разрешили. Но! Лежишь ты вся такая в жемчужно-хвойной ванне, а расслабиться не получается. Обшарпанный потолок. Ржавые батареи. Кафель времён СССР. Словно тебе подали шампанское в пол-литровой банке. Напиток — люкс, а эффекта — ноль.

Понятно, что при огромной постоянной влажности пространство давно требует ремонта абсолютно всего — кроме, разве что, несущих стен. Но особо я переживала за керамические панно на цокольном этаже. Кто и когда их сделал, персонал не знает. Зато заверил: уже есть проект, как вписать панно в отреставрированное пространство… Так что их обязательно сохранят — как сохранили и вернули в приличное состояние фреску на первом этаже этого же корпуса.

За сам дизайн не переживаю. Мне нравится подбор цветов — серо-бежево-горчичный. Нравится аккуратное, ненавязчивое использование ярких пятен. Уже отремонтированные помещения сразу как‑то организовались, и их восприятие принципиально изменилось. Нам ведь мало «тепло, комфортно, безопасно», как, в принципе, всегда и было в «Беломорье». Дизайн — это социальные тренды и технологические инновации, отражение современной культуры.

В этом смысле вспомнила известную историю с американским скрипачом Джошуа Беллом. На скрипке Страдивари он сыграл в метро. Джинсы и бейсболка сделали его неузнанным. И за 45 минут лишь семеро остановились послушать лауреата «Грэмми», на концерты которого не попасть… Понятно: многие просто спешили. Другим для восприятия скрипки не хватило именно антуража…

О нём же, об антураже. В питерской клинике, где я дважды лечилась, поразили, конечно, не только кровати, интерьеры, все доступные приспособления для восстанавливающихся пациентов, но и… простыни. Для поступивших — бежевенькие. Для послеоперационных — радужные. «Для правильного настроя», — пояснили мне.